Он парень был простой, с чем-то свинячьим в лице. Они все были теперь не много свинки: врут, что свиньи наглы. В чертах свиньи есть нечто робкое, умильное: вот, я накушалась. Им разрешили накушаться, и они робко щурятся: ведь можно? Не зарежут еще? Дурить их было просто до изумления. Остромов чувствовал себя немного свинопасом, только принцесса запаздывала.
Так вам, не пустили когда-то приличных людей, теперь терпите свинок.
Комментариев нет:
Отправить комментарий